ГЛАВА 16.

Небольшой спортивный самолет уже минут сорок кружил над плотно сросшимися кронами деревьев. Сидящие в тесной кабине интерполовцы все глаза проглядели, высматривая хоть какую-нибудь прореху в этом диком лесу. Время шло, а вместе с ним неумолимо таял запас топлива в баке. Но ни прорехи, ни лесной тропинки, ни поля, заросшего кокой, ни, тем более, аэродромов, которыми так густо была усеяна карта, которую интерполовцы купили на лотке в Буэнос-Айресе, – ничего этого сотрудники спецслужбы не обнаруживали, и это начинало их тревожить. В сердца закрадывалось подозрение относительно продавца, всучившего им карту.

- Есть вести от начальства? – всматриваясь в показания датчиков, спросил Жан.

- Нет, пока ничего не слышно, - ответил Поль.

- Если мы и на этот раз ее упустим, зам шефа нас не простит… - сказал Жан и отчеканил слово. - … Ни…ко…гда!

Поль согласно кивнул и рукой указал вдаль. Жан проследил направление пальца и, круто накренив машину, направил ее туда, где среди бескрайней сельвы чернела долгожданная полоска земли и, еще там проглядывало нечто, напоминавшее населенный пункт.

Катя с сыном заканчивали завтрак, сидя на открытой веранде сельского кафе.

- Ты наелся или хочешь что-нибудь еще? – поднимаясь из-за стола, спросила женщина.

Лучше бы она просто расплатилась и ушла. Кто дернул ее за язык? Но… Бодя четко расслышал сказанное и заканючил:

- Я бы съел мороженое.

- У вас есть мороженое? – подойдя для расчета к официанту, спросила Катя.

В небе над кафе уже замаячил легкий самолет интерполовцев.

- Смотри Жан, у них тут вовсе не плохо, даже кафе есть…- читая надпись над харчевней, крикнул напарнику Поль.

- У нас нет холодильника… - извиняющимся тоном сказал Кате официант – Мороженного тоже.

Бодя все слышал. Его брови нахмурились.

Мотор самолета закудахтал и утих.

- Жан, что происходит? – взволнованно поинтересовался Поль.

- Не знаю! Приборы взбесились! – ответил тот и, наблюдая, как гаснут одна за другой лампочки на приборной доске, добавил:

- Нет, я ошибся, они больше не работают, - успокоил он. – И это не самая плохая новость Поль… - он подергал ставшую безвольной рукоять управления - … отказал усилитель руля.

Внезапно налетевший порыв ветра подхватил легкий самолетик и понес в сторону Перуанской границы.

- Жан, а ты случайно не знаешь, как управлять дельтапланами? – сдержанно осведомился Поль.

Катя протянула официанту кредитку:

- «Америкен-экспресс» подойдет?

Тот с поклоном принял карточку и, сунул в кассовый аппарат, а через пару секунд вернул Кате со словами:

- Может быть, у вас есть другая карточка или наличные?

- А в чем дело? – опешила Катя.

- Я не могу снять деньги с этой карточки, потому что она заблокирована.

Катя на мгновение задумалась, и решительно направилась к своему столику.

Женщина выдернула из-под сидения клетчатую сумку и, склонившись над ней, потянула за молнию. Но вдруг сзади раздался одобрительный возглас.

Она обернулась и перехватила маслянистый взгляд аборигена, сидящего за соседним столиком. Индеец сосредоточенно изучал ее тылы, затем не спеша поднялся, подошел к бармену, бросил ему на стойку несколько монет, что-то пробурчал на местном наречии и, метнув в сторону Кати похотливый взор, покинул заведение.

- Он сказал, что вы очень красивая женщина. Такая красота дорого стоит, - перевел бармен слова аборигена и добавил. – Он заплатил за ваш завтрак.

ГЛАВА 17.

Неразлучная четверка пробиралась по галдящему рынку.

- Сейчас бы горячих пирожков с капусткой, - мечтательно сказала дама, шубу она давно уже сняла и несла, перебросив через руку. – Или вареников с вишней.

Миша осмотрел прилавок, на котором шевелилось что-то склизкое, поморщился и, отведя взгляд, отошел в сторону.

- Если вареников, - сказал он. – То с творогом и с деревенской сметаной.

- Сейчас бы вообще чего-нибудь пожрать, - перебил его Гаврила. – Третьи сутки ничего не ели.

- Да уж… - тяжко вздохнула дамочка.

Внимание Миши уже переключилось на прилавок с экзотическими фруктами:

- Что правда, то правда.

В разговор вмешался Алик:

- Перестаньте ныть! Сейчас получим перевод и…

- Что «и»? Пожрем, цок-цок? – уточнил Гаврила.

- Почему так грубо? – поморщилась дама. – Могли бы сказать «покушаем».

Гаврила исправился:

- Пойдем в лучший ресторан и похаваем как люди. А деньги точно перевели?

- Я в этом убежден! – заверил всех Алик.

Проходя мимо лотка, Миша незаметно стянул с него связку бананов и тихонько передал добычу своим спутникам за спиной Алика.

- Смотри, мы долго не протянем, - пригрозил он Алику.

- Я когда-нибудь вас обманывал? – спросил тот.

Три физиономии молча кивнули ему, не в силах ответить из-за набитых ртов, но Алик даже не смотрел в их сторону. Он искал банк.

Наконец ему на глаза попалась заветная вывеска.

Алик устремился через дорогу к обветшалому одноэтажному строению с надписью «BANCO» на испанском. Троица последовала за ним.

Замызганное помещение, освещенное проникающим через немытые окна тусклым светом, оглашал громкий храп. Источник звука в потертой бейсболке располагался за стойкой, покрытой толстым слоем пыли, на которой покоились и его ноги. Их Алик бесцеремонно скинул, и храп немедленно прервался. Грязный абориген, одуревший от дневной жары и тяжелого сна, вскочил на ноги, вылупив глаза и подняв руки вверх.

Алик рассмеялся:

- Друзья! Мы у цели! – он обратился к человеку в бейсболке. – Мы хотим получить перевод!

В ответ абориген что-то быстро пролопотал на непонятном диалекте.

- Я не понимаю, - пожал плечами Алик. – Я хочу получить свои деньги. Мани! Вери мани! Моор!

Для наглядности он развел руки в стороны, изображая, сколько денег он желал бы получить.

Абориген, пятясь к железному сейфу, продолжал что-то лопотать. Открыв ногой незапертую дверцу древнего сейфа, он замер. С тяжелым скрипом дверца отворилась, демонстрируя взору вошедших пустое нутро.

- Мне кажется, что он принял нас за грабителей, - осторожно предположила дама.

- С чего бы это? – удивился Миша, скалясь на аборигена.

- Может быть, я ошибаюсь, но на эту мысль меня натолкнули его поднятые вверх руки, - делилась своими соображениями дамочка. – И мне кажется, что пустой сейф, который он нам предъявляет, доказывает, что денег в банке нет. А вы как полагаете?

Три пары глаз устремились на Алика.

Он достал мобильный телефон:

- Я щас узнаю!.. Алло, мама? Ты прислала мне деньги? Я три дня ничего не ел! Я нищенствую, ты это понимаешь? Я…

Алик бросил быстрый взгляд на своих спутников и поправил себя:

– Мы… спим, где попало, благо, что здесь тепло, побираемся в чужой стране. Мама, ответь мне, когда ты выслала деньги?.. Что? – ноги Алика подкосились. – Ты еще их не отправляла?.. Мама, у тебя единственный сын, но его вскоре не станет!.. Что ты говоришь? Перевод в Боливию очень дорого стоит? Но мама…

Связь прервалась.

- Я не понял? – Глаза Гаврилы начали наливаться кровью. – Где перевод?

Алик встретился взглядом с аборигеном. Тот молча протянул ему портмоне, туго набитое деньгами.

- Вот он! – Алик схватил портмоне и быстро выскочил из банка. Троица устремилась следом.

ГЛАВА 18.

В роскошно обставленной гостиной, удобно развалившись в кресле, Ирина Галактионовна продолжала беседу с новым знакомым.

- Итак… Вас зовут Роберто? Зачем вы меня похитили? Это ваш дом?

- Дом? - молодой человек выглянул из-под барной стойки. – Пить хотите?

Ирина Галактионовна, томно закатив глаза, протянула к Роберто руки.

- Я хочу тебя! Иди ко мне!

В предвкушении страстных излияний она закрыла глаза.

На подлокотник кресла опустился мужчина. Это был Дон Педро. Он держал в руках бокалы с шампанским.

- Вот и я. Моя богиня! – промурлыкал он и поцеловал протянутую руку.

Ирина Галактионовна открыла глаза.

Увидев пожилого незнакомого мачо, она вскрикнула:

- А! Где Роберто?

Дон Педро улыбался ей и, буквально раздевал взглядом.

- Вы кто? – Ирина Галактионовна невольно прикрыла рукой грудь.

- Я – ваш обожатель, ваш преданный тайный поклонник, - зажурчал на бархатных нотках дон Педро. – Сколько лет прошло, но я встретил свою жгучую брюнетку с мушкой над верхней губой.

От этих его слов Ирина Галактионовна содрогнулась и глубже вжалась в кресло, а дон Педро погрузился в воспоминания.

- Знаете, - задумчиво начал он. – В юности мой отец отправил меня на край света. Он был коммунист. По его воле я и оказался в волшебной стране – в СССР. Ах, молодость-молодость! Москва, Университет Патриса Лумумбы, магический салон и то предсказание, которое мне сделала милая женщина с пикантными усами.

- С усами? – недоверчиво переспросила Ирина Галактионовна.

- Да, да с маленькими черными усиками, почти как у вас. Ее слова и сейчас звучат в моем сердце. Ее звали Галатея!

Ирина Галактионовна, снова дрогнув всем телом, прошептала:

- Мама? Неужели она…

- Она сказала мне: «Ты встретишь жгучую брюнетку…» И вот через столько лет ожидания, поисков и мучений вы, моя богиня, моя нареченная, вы передо мной!

- Ты сама прилетела ко мне, впорхнула в мою жизнь…

Дон Педро рухнул на колени, схватил женщину за руку, припал к ней и горячо зашептал:

- Свадьба вечером!

Ирина Галактионовна отстранила его от себя:

- Я не могу идти под венец без согласия сына! – она на секунду задумалась. – А у вас много денег?

- Бассейн золота, - мурлыкнул дон Педро и, склонившись к уху женщины, добавил. –А еще пара-тройка провинций, засеянных кокой… Так вы согласны?

Глаза женщины от жадности полезли из орбит. Она прохрипела что-то невразумительное.

- О, я понимаю ваши чувства, - закивал дон Педро. – Без согласия вашего сына свадьба не состоится. Но у меня есть и свой сын. Приемный. И это отдельная история, достойная пера.

Дон Педро вновь предался воспоминаниям…

- Это было лет сорок-сорок пять назад. В тот день как обычно я работал на плантациях…

Да, тот день действительно выдался особенно знойным. Крестьяне, не разгибая спины, орудовали тяпками на плантации коки. Рядом в безупречном белом костюме прохаживался молодой дон Педро, временами устало поддевая длинной тростью камушки. Сняв соломенную шляпу, он обмахнулся ею, посмотрел на палящее солнце, вытер пот с лица кружевным платочком.

Ирина Галактионовна услышала:

- В разгар дня так хочется прилечь в тени деревьев. Жажда и голод терзали меня.

Рассказ дона Педро несколько отличался от того, что происходило на самом деле. Но в основных моментах он не грешил против истины. Под раскидистым деревом стоял огромный зонт, под ним – столик с изумительной хрустальной вазой, наполненной разнообразными фруктами. Дон Педро неспешно подошел к столику, взял сочный плод, с удовольствием вонзил в него зубы. Любезные слуги подставили ему кресло-качалку. Дон Педро опустился в него, блаженно вытянул ноги. Он щелкнул пальцами, слуги поставили перед ним большую раму, через которую он, как в телевизоре, видел свою плантацию и истекающих потом крестьян. Блаженство расплылось по его лоснящемуся лицу, глаза начали закрываться.

- Лишь только я прилег и погрузился в благодатную дремоту, - рассказывал дон Педро. – Как до моего слуха долетел крик, разрывающий мое сердце. Я бросился на помощь…

Отвратительный вопль огласил окрестности. Дон Педро резко открыл глаза, огляделся по сторонам, подозвал слугу и жестом приказал ему выяснить источник звука. Слуга рванул с места. Дон Педро снова закрыл глаза.

- Продираясь сквозь непроходимую сельву, наполненную дикими животными, я изорвал одежду, сбил в кровь ноги, мое лицо было поцарапано, - плел свою легенду старый лгун. – Я изнемогал от усталости. И вдруг почувствовал на себе чей-то тяжелый взгляд. Это была гигантская анаконда.

Огромная зеленая муха, привлеченная запахом свежих фруктов, подлетела к хрустальной вазе, но один из слуг отогнал ее. И тогда, громко жужжа, она устремилась к дремавшему дону Педро, лицо которого было выпачкано липким соком. Дон Педро отмахнулся. Муха не сдавалась, норовя приземлиться к нему на подбородок.

- Змея упала сверху и принялась душить меня, но сознание того, что поблизости ждут моей помощи, утроило мои силы, - продолжать сочинять пожилой латинос.

Дон Педро открыл глаза и вступил в сражение с назойливым насекомым. В эту войну вскоре были втянуты двое слуг. Все гонялись за мухой. Наконец насекомое устало, прекратило неравную борьбу и обратилось в бегство, устремляясь в небо. Ах, какой это был день! Какая это была победа!

- Анаконда была повержена, - объявил дон Педро и ударил кулаком по столешнице. – Я утер кровь со своего лица.

Слуга с тазиком, наполненным водой, подошел к дону Педро и влажным полотенцем вытер ему липкий от сока подбородок.

Ирина Галактионовна заворожено слушала дивную историю из прошлого гостеприимного и богатого мачо:

- Детский плач был совсем близко! Я отодвинул лиану и увидел это чудное розовое создание. Это был мальчик!

Посланный слуга ввернулся с грязным свертком. Дон Педро, не скрывая брезгливости, приказал развернуть его и показать, что же находится внутри. Слуга тут же исполнил его волю. В свертке был ребенок. Младенец, нагло ухмыльнувшись, обильно пописал на белоснежный костюм дона Педро.

- Мне не дано было иметь своих детей, - со слезами на глазах признался дон Педро. Но Пачамама, услышав мои молитвы, вознаградила меня.

Дон Педро затопал ногами, к нему бросились слуга, пытаясь спасти испорченный костюм. Разгневанный дон Педро отдал приказ унести ребенка с глаз долой.

- В тот момент я еще не знал, что это создание будет моим сыном.

На плантации появился представительный бородатый господин. Он передал дону Педро бумаги. Развернув их, дон Педро быстро пробежал глазами строчки, написанные на испанском: «Мой милый сын! Мне надоели твои бесконечные похождения. Я болен и настала пора составлять завещание. Поэтому предупреждаю, если ты немедленно не обретешь потомство, я лишу тебя всего наследства. Твой любящий папа». Дон Педро в ужасе поднял глаза от письма.

Слезы стояли в глазах дона Педро.

- Он был такой маленький и щуплый, что я назвал его Давидом.

- В честь Давида Тухманова? Обожаю его музыку.

- В честь библейского героя, который пришиб Голиафа, - дон Педро перевел дух. – Мой сынок оказался на редкость хитроумным и изворотливым. Но… неблагодарным. Я заботился о нем с детства…

Воспоминания дона Педро перенеслись на полтора десятилетия, в то время, когда под палящим солнцем тощий мальчишка лет тринадцати-пятнадцати в рваных обносках с муравьиным упорством долбил тупой тяпкой каменистую почву. Рядом с ним работали крестьяне.

За ним, сидя в кресле-качалке, наблюдал в бинокль немного постаревший дон Педро.

Прошло еще несколько лет, а повзрослевший подросток в той же рванине с прежним упорством работал на плантации среди крестьян.

Дон Педро в окружении знатных гостей беседовал о чем-то под развесистым деревом. Затем жестом предложил осмотреть его плантации. Люди проходили мимо юного оборванца. Дон Педро отвесил зазевавшемуся парню щедрую оплеуху.

- Я вложил в него столько сил… - слышала Ирина Галактионовна, и ей было невдомек, что скрывалось за словами ее ухажера.

Один из гостей, доставая сигареты, нечаянно выронил из кармана тонкую красную книжицу. Молодой оборванец незаметно спрятал ее в своем тряпье. Люди проследовали дальше.

- Он всегда стремился к знаниям, - пояснил дон Педро. - Его страстью была фотография. И однажды я подарил ему фотоаппарат.

Он на мгновение смолк, припоминая, как это было, но память отказывалась выдать нужный файл.

Дон Педро посапывал в своей кровати. На тумбочке возле окна стоял фотоаппарат. Но вот в оконном проеме появилась чья-то грязная рука, ощупала тумбочку и, схватив фотоаппарат, растворилась в ночи. За окном одна за другой последовали вспышки, от которых дон Педро недовольно повернулся на другой бок.

- Я любил его, как сына, я хотел дать ему свою фамилию. Но он был так своеволен! – пожаловался дон Педро Ирине Галактионовне, чувствуя, как ее сердце начинает таять перед его чарами. – Он сам ковал свою судьбу, сам выбрал себе фамилию.

Дон Педро не мог этого видеть, но почему-то всегда так представлял этот отрывок биографии своего приемного сына: юный оборванец, сидя на земляном полу лачуги, аккуратно заменяет фотографию усатого кавказца на свою физиономию. Это был паспорт советского образца на имя Давида Харадзе.

- Он никогда ни в чем не нуждался, - продолжал дон Педро.

В тот день Дон Педро похрапывал в кресле-качалке возле плантации. Заметив, что его надзиратель уснул, юный оборванец, отбросив тяпку, нырнул в заросли коки и на четвереньках быстро-быстро пополз по полю.

Когда он выпрямился, перед ним была дверца сейфа в кабинете дона Педро. Грязная рука потянулась к ручке кода, быстро набрала комбинацию и открыла сейф. Оборванец сгреб деньги и драгоценности, схватил валяющийся на стуле костюм и выпрыгнул в окно.

Дон Педро смахнул непрошенную слезу:

- Мы очень давно не виделись. Он редко посещает меня. Все дела, дела… У нас совместный бизнес. Помогаем одаренным детям, - он достал носовой платок и высморкался. – Своего сына я тоже хочу видеть на семейном торжестве. Простите мою сентиментальность. У меня никогда не было жены… Я так счастлив… Роберто!

Молодой человек моментально вырос перед ним.

– У вас есть фотография вашего мальчика? – обратился дон Педро к Ирине Галактионовне.

Та достала из портмоне черно-белую фотографию с изображением толстощекого пионера в мятой форме.

Дон Педро, взглянув на фото, восторженно воскликнул:

- О! Ваш сын так юн!

Алик поспешно пересчитывал деньги в украденном бумажнике.

Дамочка с высоты своего роста заглядывала ему через плечо:

- Сколько там?

- Тут на всех хватит! – ответил Алик.

Но проезжающий мимо велосипедист сомнительного вида вырвал из его рук кошелек и быстро вильнул за угол. Алик опешив, уставился на друзей.

Продолжая умиляться фотографией Алика, Дон Педро наконец-то передал ее помощнику:

- Возьми, Роберто! Разыщи его. И Давида тоже.

Роберто спешно покинул комнату.

- Очаровательный ребенок! – повторил дон Педро.

ГЛАВА 19.

Два джипа-пикапа остановились перед зданием банка. Несколько молодых людей, среди которых был Роберто, выскочили из машин и не спеша пошли к дверям. Им навстречу вышел мужчина в потертой бейсболке. Роберто вытащил фотографию и протянул ее работнику банка.

- Вероятно, это он, - покрутив в руках снимок, сказал абориген. – Но я не ручаюсь, сеньор Роберто. Все произошло столь быстро. Я был так напуган…

- Он или не он? – жестко оборвал его Роберто.

- Он! И я отдал ему свой бумажник. Но слава Святой Деве, мой племянник проезжал мимо грабителей и вот…

Абориген повертел своим распухшим портмоне перед носом Роберто.

Неразлучная четверка, обливаясь потом под палящим боливийским солнцем, понуро брела вверх по бесконечной улице. Отштукатуренные стены одноэтажных домиков, покрытых битой черепицей, обдавали путников горячим тягучим воздухом. Тени не было вовсе, так как солнце висело над самой головой, а сама улочка, точно издеваясь над людьми, заканчивалась где-то далеко в сиреневом мареве у подножия безымянной горы. Дамочка где-то оставила свою шубу и не только не жалела об этом, но опасалась даже самой мысли о тяжелой жаркой одежде. При такой погоде это запросто могло бы спровоцировать тепловой удар.

- Я домой хочу, - тихо уронил Алик, но дама его услышала.

- Что-о-о-о ? – взвилась она. – Я езжу за ним как дура, финансирую это предприятие, а он решил нас кинуть? Отдавай назад деньги! Ты что думаешь, если я слабая женщина, то меня можно водить за нос?

Она грозно нависла над Аликом и теперь он стоял маленький, жалкий, съежившийся от страха в ее тени и его начинал бить озноб.

Вжав голову в плечи, Алик оторопело слушал монолог дамочки.

- Я никогда и никому не даю денег просто так! Мое время – деньги! С момента, как я села к вам в автомобиль, включился счетчик. Поверь, дружок, ты мне должен очень, очень внушительную сумму! И ты мне все вернешь сполна! С процентами! Не будь я Элизабет фон Муравьева!

Миша и Гаврила слушали женщину с открытыми ртами.

Первым дар речи обрел Михаил:

- Да, фраерок, ты попал в натуре! Мы на другом конце земного шара, и ты торчишь нам бо-ольшие бабки!

- Да! За базар отвечать надо! – поддержал брата Гаврила.

Троица молча двинулась на Алика.

- Да я… Вы же видите, мы уже у цели… - пятясь, бормотал он.

Неожиданно между наступающими и жертвой мелькнула какая-то тень и Алик исчез.

- Не понял, – сказал Гаврила.

- Где он? – спросила дама.

Над дорогой лишь медленно оседало облако пыли и, оно отвечать на глупые вопросы людей не желало.

Из «Бонига-747» высыпала толпа японцев-туристов и принялась все щелкать своими «Поларойдами». Следом, не спеша, вышел высокий мужчина в фетровой шляпе – Давид Харадзе. Окинув взглядом окрестности, он с удивлением повернулся к стюардессе.

- Послушайте, где мы? – спросил он девушку.

Стюардесса сама с интересом взирала на не знакомые ей пейзажи и на вопрос мужчины лишь многозначительно повела плечами.

- Нет, ну бред какой-то! Я ведь сделал пересадку в Бразилии, сел на этот самый самолет и я могу поклясться, что он летел в Канаду! – вслух размышлял Давид Харадзе.

У мужчины зазвонил телефон.

- Слушаю, - ответил он.

- Дорогой, где ты? – голосом Мари воскликнула трубка.

- Кажется, я опять в Боливии. Это очень странно, - Давид вновь повернулся к стюардессе. – Мы точно в Боливии?

Та не успела ответить.

Блеснула вспышка фотоаппарата, и Давид Харадзе исчез.

Когда облачко пыли немного улеглось, Элизабет медленно достала из инкрустированного стразами футлярчика очки, тоже инкрустированные стразами, водрузила их на нос и осмотрелась.

- Нет, не привиделось, Алик действительно исчез, - снимая очки, сдержанно констатировала дамочка.

Миша с тоской, а Гаврила с ненавистью смотрели куда-то вдаль, но Алика не было и там. Он бесследно растворился в дрожащем раскаленном воздухе, оставив их изнемогать от жары в забытом Богом уголке мира…

- Идите сюда, - позвала братьев Элизабет, выглядывая из дверного проема дома, облепленного строительными лесами. – Так и будете жариться на солнце?

Она скрылась в доме. Гаврила и Миша, не сговариваясь, последовали за ней.

Посреди огромного холла стояла группа людей в строгих костюмах, окружив сидящих на стульях мотоциклиста-полицейского, таксиста и Нюру.

Нюра не унималась:

- Почто мальчонку в девочку переодела? Обхитрить вздумала?..

- Мне придется отлучиться ненадолго. Достаньте мне быстро билет до Боливии, - сказала Мари людям в строгих костюмах. – Присмотрите за ребенком. И особо тщательно следите вот за этими, - она кивнула на Нюру и полицейского, и, направляясь к выходу, бросила охранникам. – Пока ничего с ними не делайте.

Напоследок Мари одарила Нюру взглядом, исполненным ненависти.

Внутри дома, куда попали путешественники, царила благодатная прохлада, какая бывает только на дне глубокого колодца в самый жаркий полдень.

- Эх, как у бабушки в деревне в погребе, - с ностальгией выдохнул Миша. – Темно и влажно.

- Угу, - согласился Гаврила. – И на полках варение …

- А еще так бывает в балке у родника, - подала голос Элизабет.

Словно в подтверждение ее слов откуда-то из недр здания до слуха долетело журчание воды. Троица двинулась на звук и набрела на треснутую раковину со сломанным краном, из которого струилась вода. Измученные пеклом, они наперебой подставляли руки под струйку, пытаясь утолить жажду. Но, как в великих джунглях в период великой засухи, они сумели сохранить великое перемирие, то есть обошлись без взаимных оскорблений и тычков. Затем они двинулись дальше, и набрели на просторную комнату с остатками мебели и вещей. Продавленный диван занимал здесь центральное место. Чуть поодаль у стены стояло старинное пианино с резными украшениями на передней крышке и двумя подсвечниками, с которых давно сошла вся позолота. На пианино стоял старый проигрыватель, а рядом лежала виниловая пластинка с раскрашенными физиономиями группы «KISS».

Элизабет фон Муравьева по-хозяйски прошла к открытому окну и выглянула наружу. Перед ней раскинулся милый садик, наполненный разнообразными цветами и деревьями. Она с удивлением обнаружила, что стену дома сплошь покрывает ковер из винограда. Сочные спелые грозди висели прямо перед ней, только руку протяни…

- А вот и обед! – возвестила дамочка, ловко перегнулась через подоконник, срывая большие грозди.

Миша закинул виноградину в рот и подошел к пианино. Он поднял табуретку, поставил возле инструмента и уселся на нее, словно ученик начальных классов музыкальной школы. Гаврила и дамочка с набитыми ртами удивленно взирали на него с дивана.

- Эту песенку я посвящаю вам.

Миша на секунду задумался и опустил руки на клавиши. Пианино не издало ни звука. Тогда Миша нажал на педаль.

Зазвучала музыка. Это был Бетховен.

Лицо Миши выразило удивление, ведь он собирался исполнить совсем другое. Его руки неуклюже двигались по клавишам, а те жили своей собственной жизнью. Пианино оказалось механическим…

Когда последний аккорд стих, Элизабет восторженно зааплодировала:

- Боже мой, как это мило! «К Элизе»!..

- Я знал, что вам непременно понравится, - смущенно выдавил Миша, пряча взгляд.

Тем временем Гаврила подошел к пианино, с подозрением взглянул на клавиши, потянулся к пластинке. Зашипел проигрыватель, и комната наполнилась переливами мелодии, а потом хрипатый голос Питера Крисса грустно и нежно воззвал к Бэт.

Элизабет сидела молча, по ее щекам текли слезы. Грузная и крупная, с годами она свыклась с тем, что обычно мужчины не балуют ее своим вниманием, а тут…

- Какое трогательное признание в любви. И вы оба в меня влюблены? – вытирая слезу, спросила женщина.

Миша и Гаврила молча кивнули.

- Надо же, сразу двое…

- А вы одна… Вот если бы у вас была сестра, - посетовал Гаврила.

- Она есть, - сказала Элизабет, и слезы на ее глазах моментально высохли.

- Она похожа на вас? – с надеждой спросил Миша.

- Была. До пластической операции, - дамочка горько усмехнулась. – Мы с Машенькой после этого не общались… Я даже не знаю, как она сейчас выглядит. Думаю, единственное, что у нас осталось общего, так это хватка…

- То, что нужно! Внешность – не главное, главное – поступки, – начал Миша и осекся на полуслове, прислушиваясь к звукам, долетевшим с улицы.

Около дома, скрипя колодками, притормозил «пикап» и из него посыпались рабочие, возвращающиеся с обеда.

- Ходу, - скомандовала Элизабет и первая скрылась в полумраке коридоров.

Рабочий, который шел впереди, включил фонарик и вступил в темный коридор. Луч света скользнул по стене и наткнулся на репродукцию «Моны Лизы».

- Это портрет хозяйки? – уточнил он по-испански, обратившись к одному из спутников.

- Да какой там, - усмехнулся тот. – Дело в том, что хозяйку зовут донна Лиза, а ее покойный муж так любил ее, что собирал все, где встречалось имя его супруги. У него даже в саду цветы и растения – все тезки его благоверной. Салат «Елизавета», морковь «Лайза» и дуб «Лизок».

Грохоча ботинками и посмеиваясь, рабочие скрылись за поворотом.

Входная дверь закрылась, и за ней обнаружилась троица незадачливых гостей.

- О чем они говорили? - спросила Элизабет – Я не поняла ни слова.

- Какая разница, - Гаврила указал на припаркованную возле здания машину. – За мной.

Из «Поларойда» выползла фотография. Глаза фотографа-японца расширились от удивления. На фото был запечатлен удивленный Давид Харадзе и размытый силуэт мужчины, заключающего профессора в объятья. В этом мужчине без труда угадывался Роберто.

В просторном кабинете в мягком кресле, расположенном посреди комнаты с задумчивым видом сидел дон Педро.

Вошел Роберто:

- Все, босс, они здесь!

За молодым человеком в комнату с мрачным видом ступил Давид Харадзе, а следом, переминаясь с ноги на ногу и озираясь по сторонам, робко зашел Алик.

Дон Педро, ожидая увидеть пухлого мальчугана с фотографии Ирины Галактионовны, несколько растерялся.

- Где он? Где этот прекрасный малыш?

Роберто молча кивнул на Алика.

- О время, не благосклонно ты к людям… - качая головой, сказал старик.

Он жестом предложил вошедшим присесть.

- Как же ты нерасторопен, Роберто! – упрекнул он своего преданного слугу, имея в виду, что за время поисков мальчик превратился в сорокалетнего мужчину.

- Папа! Я так и знал, что это дело рук твоего Роберто. Я возмущен! – воскликнул Давид Харадзе. – Ты подрываешь мой бизнес! Я требую объяснений.

- Я просто хотел, чтобы ты сегодня был рядом со мной, - улыбнулся дон Педро.

- Силой мысли изменить курс самолета! Какая наглость! – не унимался Давид. – Вы о людях подумали? Может, они спешат по своим делам? Я уже не говорю о том, что подобные эксперименты просто опасны для жизни. А вдруг в самолете бы что-нибудь отказало?

- Ты же знаешь, с Роберто такого не случается, - спокойно ответил старый мачо и хитро прищурился. – И с каких это пор ты печешься о людях? Тебе ведь наплевать и на них, и на их дела. Ты всегда был сыном своего отца.

Давид Харадзе невозмутимо повернулся к Роберто, застывшему рядом в ожидании новых приказаний:

- Двойное виски со льдом! – и он вальяжно развалился на кресле, развернувшись спиной ко всем присутствующим.

Роберто скрылся за барной стойкой.

Дон Педро счастливо улыбнулся.

- Мальчик мой! Давай мириться! – сказал старик. – Я не держу на тебя зла! Твой отец, наконец, счастлив! Я женюсь!..

- А издержки кто мне оплатит? – подняв бровь, уточнил Давид.

- Насчет этого можешь не беспокоиться!.. Дорогая!

Дон Педро поднялся из кресла.

Из соседней комнаты показалась Ирина Галактионовна.

При виде нее у Алика отвисла челюсть:

- Мама! Что ты тут делаешь?

- Ты же слышал, мальчик мой, я выхожу замуж! – торжественно объявила женщина, беря под локоть дона Педро. – За него.

Пожилой мачо снисходительно улыбнулся гостю:

- Ваша матушка сказала, что без согласия сына не вступит в брак.

В голове Алика защелкали шарики и ролики, взгляд метался по убранству комнаты.

- А что, если я действительно не дам согласия? – спросил он.

- Это очень печально, - начал дон Педро, а Ирина Галактионовна добавила:

- Наследства не получишь.

Шарики и ролики встали на свои места.

- Я благословляю вас! – торжественно провозгласил Алик и Ирина Галактионовна поцеловала его в макушку.